3 декабря 1941 года состоялась встреча Сталина и Молотова с Сикорским и Андерсом. Во время встречи Сикорский поднял вопрос о пропавших военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей (ничего вразумительного Сталин на этот счет ответить не смог: "может быть некоторые из них еще до освобождения куда-либо сбежали, например, в Манчжурию") и передал советской стороне список из около 3800 имен поляков, считавшихся польской стороной пропавшими[1]. Согласно советской записи беседы, Сталин пообещал "еще раз проверить этот вопрос".

На следующий же день Берии была послана выписка из решения Политбюро от 5 марта 1940 года, о чем свидетельствует помета на обратной стороне сохранившейся в закрытом пакете №1 "информационной" выписки.

Очевидно, 3 или 4 декабря 1941 года Сталин поручил Берии проверить список Сикорского. Первоначально публикуемый ниже документ, являющийся первым отчетом Берии о проделанной работе, был частично (до слов "3 человека умерло") предоставлен нам одним из ведущих российских историков органов госбезопасности Н. Петровым и опубликован нами в 2008 году[2]. В июне 2025 года исследователь катынского дела Сергей Зенков смог ознакомиться с полным текстом ныне рассекреченного документа, который и приведен ниже.[3]

[лист 320]
СОВ. СЕКРЕТНО
ГКО тов. СТАЛИНУ [надпечатано на отпуске]
ГКО тов. МОЛОТОВУ [надпечатано на отпуске]

[2]6 декабря 1[1941 г.нрзб]
№ 3105/б

В результате произведенной НКВД СССР тщательной проверки представленного генералом СИКОРСКИМ списка польских офицеров и полицейских, содержавшихся в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях военнопленных, на предмет выяснения местонахождения этих лиц, установлено:

Из 3.825 человек по представленному поляками списку по учетам НКВД СССР найдено 3.417 человек, не найдено 408 человек.

Из числа найденных:

3.320 человек, в соответствии с известным Вам решением от 5 марта 1940 года

56 человек передано в польскую армию в период формирования польских частей[4]

33 человека, преимущественно польских разведчиков до войны были затребованы из лагерей для ведения следствия в Западные области УССР и БССР и их местопребывание неизвестно.

5 человек арестованы за контрреволюционную деятельность за время пребывания в лагерях военнопленных и осуждены на различные сроки

[лист 321]
2.

3 человека умерло.

Розыск ненайденных 408 [впечатано] человек затрудняется тем, что в представленном поляками списке много фамилий искажено вследствие того, что они даны на русском языке в польской транскрипции, или же приведены только одни фамилии, без прочих необходимых для розыска сведений.

Так, например: майор авиации ДЗЕРГОВСКИ обнаружен по картотеке военнопленных Старобельского лагеря под фамилией ДЕЖКОВСКИЙ; причем ни имени, ни отчества, ни возраста ДЗЕРГОВСКОГО поляки в своем списке не указали.

Сержант полиции ДРОНЕР Юзеф содержался в Осташковском лагере под фамилией ДРОБКА;

Подхорунжий БОДНАЖ обнаружен в картотеке военнопленных Козельского лагеря под фамилией БЕДНОРЕК.

Только под фамилией НОВАК в списке значится 15 человек, из них 7 человек – без имен, отчества и возраста; при этом воинские звания у многих из них совпадают и т.д.

По имеющимся в НКВД СССР данным, в том числе по сообщению нач. штаба польской армии полковника ОКУЛИЦКОГО список поляками составлялся путем опроса освобожденных из лагерей офицеров, которые сведения давали по памяти, чем также об’ясняется наличие в списке искажений и неточностей, затрудняющих розыск.

Кроме того 12 декабря 1941 года НКИД поставил в известность НКВД СССР о том, что польское посольство довело до сведения НКИД, что в представленном генералом СИКОРСКИМ товарищу СТАЛИНУ списке польских офицеров и полицейских дважды повто-

[лист 322]
3.

рены фамилии 107 человек.

Действительно, произведенной нами проверкой установлено что только на букву “П” дважды повторяются фамилии 17-ти одних и тех же лиц.

14 декабря 1941 года в беседе с майором Государственной Безопасности тов. ЖУКОВЫМ по поводу списка генерал АНДЕРС сообщил, что он допускает возможность искажения фамилий и воинских званий указанных в списке лиц, так как, в связи с отсутствием квалифицированных переводчиков, штаб польской армии не был в состоянии обеспечить правильный перевод польских фамилий на русский язык.

Характерно, что в списке польских офицеров и полицейских подлежащих розыску, значатся освобожденные нами и направленные в польскую армию 56 человек, в том числе подполковник АКСЕНТОВИЧ Ян – начальник 2 отдела штаба польской армии, полковник артиллерии 5-й дивизии АЛЕКСАНДРОВИЧ, подполковник МАЙЗНЕР, офицер штаба польской армии, капитан штаба польской армии ЗАЛЕВСКИЙ.

Для внесения ясности в определении местонахождения ненайденных 408 человек офицеров и полицейских, НКВД СССР от штаба польской армии получены списки на польском языке.

О результатах окончательной проверки сообщим дополнительно.

НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
СОЮЗА СССР -
(Л. БЕРИЯ)

Надпечатка:
[Разо]слано:
Сталину
Молотову
В дело Секретариата НКВД СССР
[Исп.] Федотов. Архивная ссылка: ЦА ФСБ, ф. 3-ос, оп. 8, д. 15, лл. 320-322. Отпуск. Транскрипция дана по ксерокопии, предоставленной С. Зенкову в читальном зале архива.

Дата публикации полного текста: 17.06.2025.

Данный документ в очередной раз опровергает всяческие выдумки о судьбе большинства узников трех лагерей после весны 1940 года. Действительно, если бы была верна советская версия, то в декабре 1941 года Берия должен был бы написать как минимум: "3320 чел. в соответствии с известным вам решением от 5 марта 1940 г., не эвакуированы, местонахождение неизвестно", либо конкретнее: "... расстреляны немцами". Ничего подобного мы, естественно, здесь не видим. Более того, количество умерших естественной смертью за год работ в мифических лагерях "ОН" явно было бы больше, чем 3 человека на более чем 3000. Таким образом, все бездоказательные измышления о якобы осуждении поляков Особым совещанием, об их размещении в каких-то лагерях Смоленской области и проч. - безусловно ложны.

Повторимся: целью проверки было определение местонахождения поляков из списка Сикорского ("на предмет выяснения местонахождения этих лиц"; "для внесения ясности в определении местонахождения ненайденных 408 человек"). Что именно должна была строка "3.320 человек, в соответствии с известным Вам решением от 5 марта 1940 года" сказать Сталину и Молотову об их местонахождении? Эти 3320 человек обозначены Берией как "найденные" - найденные где? Фраза эта каким-то образом должна была однозначно характеризовать уровень информации НКВД о местонахождении в декабре 1941 года разношерстной группы из 3320 польских военнопленных, когда-то бывших в Осташковском, Старобельском и Козельском лагерях. Понятно, что в данном конкретном историческом контексте возможно это было в одном единственном случае: их не было в живых и это стало результатом известного Сталину и Молотову решения от 5 марта 1940 г.

Действительно, список проверялся для ответа польской стороне. Следующая встреча, на которой этот ответ был дан, произошла 18 марта 1942 г. - Андерс и Окулицкий посетили Сталина и Молотова. Был затронут вопрос об уже переданном списке:

Комментарии, думается, излишни.

Копия первого переданного Сталину и Молотову списка на польском языке хранится в коллекции Министерства информации и документации польского правительства в изгнании в Гуверовском институте, коробка 138, дела 1, 2 (основной вариант списка - в деле 1). Напротив каждого имени стоит пометка о лагере. По польским подсчетам в списке было 3845 имен, что слегка отличается от приведенного в публикуемом документе числа и достаточно значительно отличается от количества имен в самом польском оригинале.[5] Список составлен на основе показаний выживших военнопленных, переведенных в Юхновский лагерь. Позднее список был расширен до более чем 8 тысяч имен.

Об этом списке писал секретарь посольства Польши в СССР В. Арлет 10.12.1941 из Куйбышева в Министерство иностранных дел польского правительства в изгнании в Лондоне (там же, кор. 137, д. 4, л. 25):

Приведенные в записке Берии данные о русскоязычном варианте списка совпадают с данными оригинального польского текста, в котором упоминаются и Дзерговский, и Дронер, и Беднаж (ошибочно названный Боднажем), и 15 Новаков, среди которых 7 - без имени, отчества и возраста.

Данный документ вызывает пару вопросов. Во-первых, почему он не был опубликован до 2008 года? В то время Н. Петров не занимался еще плотно катынской тематикой, однако косвенное упоминание о данном документе было вставлено в "Экспертное заключение к заседанию Конституционного Суда РФ 26 мая 1992 года" (то есть за несколько месяцев до рассекречивания и опубликования катынских документов из закрытого пакета №1[7]):К слову, есть веские, хотя и косвенные основания полагать, что расстрел польских офицеров был санкционирован Политбюро ЦК ВКП(б) на заседании 05.03.1940 г.На тот момент вина НКВД уже была официально признана, а вскоре были обнародованы и катынские документы высшего уровня, так что нужды в публикации этого документа не было. Позже, однако, в связи с обсуждением цветущей махровым цветом демагогии "катынских ревизионистов", Никита Васильевич в личной беседе упомянул и этот документ, а позже и предоставил текст для публикации в Интернете. Ныне верифицировать текст документа могут любые исследователи с доступом к ЦА ФСБ.

А вот почему архивисты ЦА ФСБ не предоставили этот документ для публикации в сборниках катынских документов - вопрос интересный. Вообще, они предоставили немало ценных документов (те же шифрограммы Токарева Меркулову - "исполнено..." и данные о более чем 21 тыс. "польских дел"), но на этом примере можно убедиться, что не все важные документы были опубликованы. Надо опубликовать не только текст данного документа полностью, но и отчет о дополнительной проверке, обещанный Берией. Наверняка сохранились где-то и сами материалы проверки на низовом уровне - должен быть какой-то рапорт подчиненных самому Берии. Более того, в марте 1942 года Андерс предоставил Сталину дополнительные списки, по которым наверняка также проводилась проверка, документы о которой необходимо опубликовать.

[1] Польская и советская записи беседы значительно разнятся (ср. Катынь. 1940-2000, 2001, с. 386 и далее; В. Андерс, Без последней главы, с. 33 и далее). Не исключено, что произошла путаница страниц либо польской, либо советской записей. В советской записи список офицеров передается Андерсом, в польской - о списке говорит Сикорский. Возможно, чисто физически Андерс передал сам список, но публикуемый документ подтверждает, что список "предоставлен" все же Сикорским.

[2] С октября 1991 по август 1993 года - эксперт Комиссии по организации передачи-приема архивов КПСС и КГБ СССР на государственное хранение и их использованию. Документ был засекречен до недавнего времени, но теперь доступен исследователям.

[3] В тексте есть очевидные, хотя и второстепенные отличия от текста, переданного нам Н. Петровым. Очевидно, ошибки возникли при переписывании им документа в архиве от руки. В переписке по этому поводу он объяснил, что в данном случае неточности могли возникнуть, потому что основным для него в данном случае был смысл записки и ключевая дата - 5 марта 1940 - которая на тот момент еще не была известна.

[4] Имеются в виду военнопленные и интернированные, отправленные летом 1941 г. в армию Андерса. Никакого удивления такие ошибки в "базах данных" вызывать не должны и сегодня, не говоря уже о 1941 г. - часть перечисленных в общем списке людей пропали по каким-то другим причинам, часть "потерялись" чисто формально - из-за человеческого фактора, затерявшихся в бюрократических жерновах бумажек, вариантов написания имен и так далее, среди них неминуемо были бы и какие-то непопавшие под расстрельное решение военнопленные, позже отправленные в армию Андерса. Кстати, есть в советской переписке 1940 года немало документов, посвященных ошибкам в списках. Подозрительным было бы отсутствие ошибок, а 1,5 % от всего списка - довольно хороший результат, не свидетельствующий о систематической проблеме.

Как пример можно рассмотреть казус Яна Аксентовича. Это была видная фигура в армии Андерса: как отмечает сам Берия, это был начальник 2-го отдела, то есть разведки и контрразведки. Понятно, что именно Яна Аксентовича Андерс, который сам его на эту должность назначал, никуда не терял. Но в списке числится подполковник "Aksentowicz" из Старобельска без указания имени. Более того, числится он и в гораздо более полных списках на более чем 8 тысяч имен 1943 года. Понятно с одной стороны, что это именно "наш" Аксентович (фамилия которого правильно пишется как "Axentowicz"), поскольку Ян Аксентович некоторое время пробыл в Старобельске, перед тем как его перевезли в Москву.

Но надо вспомнить, что польские списки составлялись по воспоминаниям выживших и без доступа к полному списку имен (такой был лишь у НКВД). Раз даже имя Аксентовича не указано, а фамилия написана неверно, то речь идет о каком-то "беглом" упоминании в одном из старобельских свидетельств. На момент внесения одному из составителей списка, очевидно, не было понятно, о ком идет речь. А потом этот безымянный и неверно написанный Aksentowicz просто остался в списке, не вызывая, очевидно, больших подозрений даже у тех, кто знал Яна Axentowicz'а - ведь людей с такой фамилией могло быть несколько, а без полных списков - как проверишь? Чекисты же информацию об этой ошибке, очевидно, полякам не передали, так и оставался фантомный Аксентович в регулярно пополняемом польском списке еще несколько лет (но в списке Адама Мошиньского он уже не упоминается).

[5] Число 3845 в свое время довольно заметно использовалось, причем как в публичных сообщениях, так и во внутренней переписке (например, в депеше О'Мэлли от 24.05.1943, которой Черчилль поделился с Рузвельтом). Оно появляется как на обложке списка, подшитой в дело, так и в краткой записке с описанием списка. Но в этой же записке мы видим рукописную помету напротив этого числа: "Ошибочно! Имен 3926" (а напротив названий лагерей мы видим внесенные чьей-то рукой количества имен). При автоматическом сложении последних номеров списков для каждой буквы алфавита действительно получается это число (вынесем за скобки небольшие исправления в самом списке и небольшие расхождения между его вариантами).

Судя по почерку, эти пометы внесены автором записки о сверке списка Сикорского с немецкими списками (кор. 137, д. 5). Вероятно, записка эта должна датироваться 1944 годом (или поздним 1943-м), так как на ней основана записка от 03.07.1944 с теми же данными, но с большим количеством информации (PISM A.11.E/166, pp. 124-127). В последней объясняется, что имена в списке Сикорского были во время сверки разделены на 4 группы (списка). В частности, в группе I находятся имена, найденные и в немецких списках. И действительно, в польском оригинале списка мы видим пометы, соответствующие группам I-IV, то есть в 1944 году (ну, или в позднем 1943) именно с экземпляром списка из фонда Министерства информации и документации велась сверочная работа, во время которой и была выявлена ошибка в общем числе имен.

Как возникла эта ошибка? Тут явно нельзя просто сослаться на небрежный подсчет - ведь НКВД насчитал примерно такое же количество, это было бы слишком большим совпадением. Числа 3845 и 3825 должны с большой вероятностью иметь общее происхождение (само же расхождение между ними может действительно объясняться небрежностью в подсчете - для тех времен весьма обычной). Стоит также отметить, что на обложке число "3845" является результатом исправления какого-то более раннего числа - судя по всему, "3921" (восьмерка выглядит как исправленная девятка), гораздо более близкого к количеству имен в списке. То есть налицо изначально более-менее верное число, измененное затем на неверное. И еще надо учесть, что в списке Сикорского не было сплошной нумерации, она была только для отдельных букв алфавита (например, список на 80 имен для буквы "F", список на 180 имен для буквы "R" и т. д.).

Поэтому можно выдвинуть такую гипотезу (которую надо проверять на основе оригинала или копии русскоязычного списка): для быстроты перевода списка на русский с ним наверняка работали несколько людей, и части списка, соответствующие отдельным буквам, могли распределяться между разными сотрудниками. В процессе какой-то из "литерных" списков при собирании целого мог быть по небрежности просто забыт (например, буква "F"), и при подсчете имен в русскоязычном списке тем или иным образом (возможно, не без дополнительных ошибок при подсчете или из-за небрежности при составлении нового варианта списка) получилось число "3845", которое затем - как переданное советской стороне - и было внесено на обложку польского оригинала. Вопрос "почему не проверили по оригиналу" закономерен, но что не проверили и что небрежность была - просто грубый факт, ведь расхождение между польским оригиналом и его обложкой налицо и это было отмечено в упомянутой выше записке 1943 или 1944 г.

Стоит сказать еще пару слов о том факте, что при сверке списка польские чиновники нашли среди катынских жертв якобы содержавшихся в Старобельском или Осташковском лагерях (хотя и очень малое количество). Для иллюстрации уровня корректности этого утверждения в вышеуказанной записке достаточно пары примеров. Так, в списке Сикорского М. Жултовский значится как бывший с Старобельске. Но на апрель 1940 года он находился в Козельске (Убиты в Катыни, 2015, с. 330) и был отправлен в Катынский лес именно оттуда, так что либо Жултовский был в Старобельске короткое время перед переводом в Козельск (и о нем вспомнил кто-то из старобельских узников), либо в польском списке ошибка, но немецкие данные в этом случае реальности не противоречат. В списке Сикорского Ян Шафраньский значится как бывший в Осташкове (и позже он помещен в группу I - находящихся в немецком списке), тогда как в немецком списке Ян Шафраньский погиб в Катынском лесу. Но и тут нет противоречия: было два Яна Шафраньских, один (1886 г. р.) в Осташкове, другой (1902 г. р.) в Козельске. Проще говоря, польский список основан на неполной информации, что вполне естественно. То же касается и попытки сверки с немецкими списками.

[6] Первый упомянутый Арлетом документ помогает объяснить высказывания Сикорского и Андерса во время беседы со Сталиным о якобы еще живых поляках. Они, скорее всего, еще были уверены, что более 14 тыс. пропавших военнопленных где-то живы и пытались создать впечатлением "знания" о якобы содержащихся еще в лагерях поляках из упомянутой Арлетом ноты, чтобы вынудить Сталина дать хоть какую-нибудь информацию о судьбе пропавших. В ход пошли и действительно распространявшиеся в то время слухи о нахождении польских военнопленных из Козельска, Старобельска и Осташкова на Новой Земле или Земле Франца-Иосифа (и не только), позже, естественно, не подтвердившиеся.

[7] Некоторые недалекие "ревизионисты" посчитали это упоминание доказательством того, что, мол, с документами из закрытого пакета еще до их рассекречивания производились какие-то манипуляции. Как это часто бывает с "ревизионистами", их уровень понимания простых русских слов находится где-то рядом с плинтусом, если не ниже. Если бы в экспертном заключении шла речь о самих документах закрытого пакета, то не была бы использована фраза "хотя и косвенные", которая сама по себе свидетельствует о том, что речь шла о документе(-ах), в которых упоминается дата решения Политбюро, а не о самом решении, наличие которого было бы прямым, а не косвенным основанием для установления даты.