Излюбленный аргумент катынских отрицателей относительно двух "катынских" выписок из закрытого пакета № 1 - то, что они исполнены на бланках 1930-х гг. - был подробнейше опровергнут уже в первом выпуске "Разбора полетов". Здесь мы опровергнем оставшиеся пункты.

Начнем по традиции с Катынского детектива (1995) отрицателя Холокоста Ю. Мухина.

§ 98:

Составители сборника "Военные архивы России" описали надписи на этом листе бумага: "На выписке из протокола стоит резолюция: "Изъято из протокола "ОП" 4.03.1970 года М. закрытый пакет. Согласовано с т.Черненко К.У." Подпись неразборчива". (Еще бы подпись была разборчива. Человек, который в 1970 году "ставил резолюцию", может, еще и жив). Составители некачественного сборника перепутали: помета стоит не на выписке, а на изъятом листе 9 самого протокола (и инициалы вполне разборчивы, их оставила заведующая архивом Политбюро Т. Силина). Надо было Мухину обращаться к опубликованному в 1992 г. в Варшаве сборнику со всеми ксерокопиями, а не к какому-то странному изданию.

§ 99:

Из состава подписей и надписей становится понятно, что сама выписка из протокола Секретарем ЦК не подписана, иначе было бы факсимиле его подписи или указано, чья именно подпись стоит под выпиской. То есть эта бумажка без подписи не является документом вообще. Это не более, чем бумажка, которая годится только для того, чтобы ее в известном месте использовали для известного дела. На выписках, за редкими исключениями, не проставлялась личная подпись. На выписках на отправку конкретным адресатам третьим лицом проставлялась партийная печать и фамилия секретаря ЦК, как правило, либо факсимильно, либо от руки. Информационные, оставшиеся в архиве выписки, как правило, вообще обходились без какого-либо указания имени и без печати. Историческими документами они от этого, естественно, быть не перестают.

§ 100:

Представьте, что Берия жив и вы говорите ему: "Гражданин Берия, вот выписка из протокола Политбюро доказывает, что вы расстреляли поляков!" Он вам ответит: "А как из этой бумажки видно, что я когда-либо держал ее в руках? На ней что - есть моя роспись в получении? Эта бумажка годится только для того, чтобы приколоть ее на зад тому, кто ее "нашел", английской булавкой".

Так Берия эту информационную выписку, оставшуюся в архиве, в руках и не держал. Выписка, посланная ему, должна была быть сожжена по возвращении. Из правил обращения с конспиративными документами ЦК от 19.08.1924 ("Правящая партия оставалась подпольной", Источник, 1993, № 5/6, с. 92):

Все возвращаемые в Секретариат ЦК конспиративные материалы и документы раз в две недели сжигаются особой Комиссией, утверждаемой Секретариатом ЦК, причем на сжигаемые документы составляются соответствующие акты.

Уничтожение ненужных возвращенных выписок решений Политбюро подтверждается еще и тем, что эти десятки тысяч документов нигде не хранятся. Очень редко можно найти экземпляр сохранившейся индивидуальной выписки. Например, один такой экземпляр опубликован в сборнике Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б)-КПСС. 1922–1991, 2000, т. 1, с. 246 (и документ на вклейке). Это выписка из решения Политбюро от 02.08.1935 (пр. 32, п. 24), с факсимильной подписью Сталина, посланная Молотову 11.11.1936, на которой он оставил свое предложение, по которому прошло голосование Политбюро, в результате чего эта выписка из более раннего решения Политбюро вопреки формальным правилам стала также подлинником нового решения (14.11.1936, пр. 44, п. 203) вместо того, чтобы быть сожженной.

Что касается вручения, то советская система при Сталине была такова, что если Политбюро посылало кому-то выписку, она до адресата - уж тем более, если это Берия - дошла бы (за понятными исключениями).

§ 100:

Ведь Берия, по идее, мог держать ее в руках не более 24 часов. Следовательно, на ней должна быть расписка Берии: "Получил 6.03.1940 в 11-00" и другая - работника 2-й части Особого Сектора ЦК: "Принял ут.Берии 7.03.1940 в 10-30". Иначе как узнать - исполняется постановление Политбюро N 100 от 1927 года или нет?

Как обычно, неверно. См. решение Политбюро от 05.05.1927, пр. № 100, п. 5 (РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 633, л. 13):

ПРИМЕЧАНИЕ: НКИД, Военведу, ОГПУ, ИККИ разрешить оставление материалов на более продолжительный срок под личную ответственность руководителя учреждения.

Аргумент об отсутствии отметки Берии об ознакомлении ложен, поскольку у нас нет экземпляра, который посылался ему. При этом не факт, что визировались сами индивидуальные выписки, которые все равно вскоре, как правило, уничтожались. Скорее всего, в 1930–1940-е была та же практика, что и позже: отметка об ознакомлении могла оставляться на отдельном листе. См. "Положение о порядке обращения с документами ЦК КПСС 1981 г." (в редакции 1984 г.; Материалы дела о проверке конституционности Указов Президента РФ, касающихся деятельности КПСС и КП РСФСР, а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР, 1999, т. 6, с. 462, 474):

Зарегистрированные документы докладываются руководителю министерства, ведомства, организации. На специальном листе ознакомления с документом ЦК КПСС (приложение № 2) пишется резолюция руководителя министерства, ведомства, организации, делаются отметки об ознакомлении, представлении ЦК КПСС информации, указываются другие сведения о работе с данным документом ЦК КПСС. Этот лист хранится в секретном (первом) отделе или другом структурном подразделении, на которое возложено ведение секретного делопроизводства, три года, после чего уничтожается по акту. На документах, поручениях и указаниях, полученных из ЦК КПСС, запрещается делать надписи и другие пометки.

И это несмотря на буквальную формулировку инструкции 1924 г., которая присутствовала на выписках из протоколов особой папки даже в 1990 г., при совершенно иных действующих правилах (Материалы дела о проверке..., т. 6, с. 141, 558; ср. с. 106, 137, 421, 423, 444).

Материалы... т. 4, с. 558.

Действительно, расписываться в получении на выписке, которая была бы вскоре сожжена, смысла не имело. Это внутреннее противоречие инструкций, кстати, хороший пример того, почему "логика", обычно применяемая отрицателями для придирания к документам (требование сверхбуквалистского следования неким правилам) так часто разбивается о реальность.

Вероятно, потому что расписываться на самих выписках было не принято, нет на второй выписке и росписи А. Н. Шелепина (либо же потому, что он воспринимал ее как чисто архивный документ).

§ 101:

Но смотрите на адрес - в нем указан получателем только Берия и лично он, не указана даже его должность, чтобы можно было подумать, что он ознакомил с этим совершенно секретным документом еще кого-то как начальник. А ведь исполнители решения Политбюро другие люди, их почему нет в рассылке?

Должности в таких выписках как правило не указывались, то есть посылая ее Берии, Политбюро посылало ее НКВД, поскольку в самом решении значится: "Предложить НКВД СССР...". Как глава НКВД, Берия, и осведомил других исполнителей внутри своего ведомства о предстоящей акции. Из постановления 1924 г., выжимка которого приведена на бланке выписки, следует, что при наличии специальной "оговорки ЦК" получатель имел право знакомить с ней третьих лиц. Заметим, что нигде речь не идет о письменной оговорке, значит если Политбюро, де факто выступавшее от имени ЦК, устно разрешило Берии ознакомить с выпиской третьих лиц, он бы это и сделал. Более того, решение было, повторяю, для НКВД, и само по себе это уже - достаточная "оговорка", что решение могло быть показано другим исполнителям внутри ведомства, непосредственно связанным с акцией.

В Антироссийской подлости (2003) Мухин частично повторяется, поэтому рассмотрим только "новые" аргументы.

§ 625:

Фактически в фильме “Память и боль Катыни” в видеозаписи Сопруненко по этому поводу, как я уже писал, ему вообще не дают говорить - во всем эпизоде говорит диктор, который заткнулся только для того, чтобы зрители услышали слова Сопруненко “стояла подпись Сталина”. Но вот беда, на той “выписке из протокола”, которую геббельсовцы осмеливаются показывать (фальшивка № 4), подписи Сталина нет, а ту “выписку”, на которой геббельсовцы эту подпись поставили, они боятся людям показывать.

Как мог догадаться читатель из обсуждения выше, то, что не может понять десятилетиями фрик Мухин, объясняется просто: выписки, посланные Берии (их было две) не сохранились, а подпись Сталина, которую вспомнил Сопруненко, это та (скорее всего) факсимильная подпись, которая обычно проставлялась на таких выписках.

Дальше:

Поэтому даже в фильме речь идет не о “постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) за подписью Сталина”, как сегодня брешут прокуроры ГВП, а о некоем письме Сталина, которое Сталин якобы написал Кобулову, Сопруненко и прочим. Но так как сфабриковать такое письмо фирма “Пихоя & К°” не рискнула, то зрителю показывают липовое “письмо Берии” Сталину с подписями Сталина, Молотова, Микояна и Ворошилова как бы левой рукой. Но, как видите, все эти манипуляции геббельсовских подонков мы должны воспринимать за признание Сопруненко в том, что он, дескать, видел “Постановление Политбюро” и этим, дескать, подтвердил его подлинность. Я даже не могу себе представить, до какой степени мы обязаны быть идиотами, чтобы блевотину прокурорских подонков воспринимать за правду.

Не письмо Сталина Кобулову, а письмо ЦК с подписью Сталина, которое показал Кобулов. Мухин не может не врать даже в мелочах. Учитывая полвека, прошедшие между событием и рассказом, описание вполне адекватное (Политбюро ЦК, повторюсь, представлял ЦК, "письмо" - термин неформальный и вполне мог относиться к выписке с решением в речи старика; Кобулову, как члену тройки, Берия вполне мог делегировать демонстрацию решения на внутреннем организационном совещании).

§ 626:

Ведь суть проста: если решение Политбюро было адресовано только Берии, то никто, кроме него, это решение не мог видеть и не мог о нем знать. Когда я при встрече в посольстве Польши обратил на это внимание Ольшевского и Журавского, то они, нимало не смущаясь, как и полагается полякам, заявили, что Сталин приказал Берии, а уж Берия своей властью создал “тройку”. Но ведь это же была не Польша! Кто бы исполнил приказ Берии по такому поводу, зная, что решением правительства СССР и ЦК ВКП(б) все тройки ликвидированы?

Первая часть разобрана выше, вторая - в "Разборе полетов" о тройке. К ликвидированным тройкам эта ни малейшего отношения не имела.

Теперь перейдем к В. Шведу и его комическому опусу Катынь. Современная история вопроса (2012; глава "Исторические документы"):

Прежде всего, выясним правомерность применения термина "исторические" к выпискам из протокола заседания № 13 Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. и записку А.Шелепина. Итак, выписки с решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. В закрытом пакете их было обнаружено две. И обе оформлены с грубейшими нарушениями требований тогдашнего партийного делопроизводства.

Так, на выписке, которая якобы дважды направлялась Берии, отсутствует печать Центрального Комитета ВКП(б и оттиск факсимиле Сталина. В то же время заверение партийного документа печатью ЦК, по словам бывших сотрудников Общего отдела ЦК КПСС, было особой процедурой и имело маленькую тайну. Необходимо было поставить печать № 1, а именно она предназначалась для партийных документов, так, чтобы она захватывала первые три буквы слова «Секретарь». Это предполагало особое внимание со стороны сотрудников Общего отдела к данной процедуре.

Невежда Швед, вслед за Мухиным, отказывается понимать простую вещь, что выписки эти Берии не посылались и в 1940 году архив не покидали. А на архивных выписках печати, как правило, не проставлялись, как можно убедиться, достаточное число этих выписок просмотрев. (Я так часто пишу "как правило", потому что в делопроизводстве Политбюро можно выявить тенденции, иногда преобладающие, но почти всегда можно найти исключения.)

Фактически это не документ,

Да с чего бы? Фактически это документ.

а простая информационная копия. Дошло наконец! Еще бы дошло, что и информационная копия - исторический документ. Направление исполнителю (Берии) незаверенной выписки противоречило элементарным правилам работы не только партийного аппарата ЦК, но и любого советского учреждения. Швед действует по принципу "сам выдумал, сам и опроверг". А я-то думал, что он в предыдущем параграфе все же понял, что речь об информационном экземпляре для архива... Далее Швед повторяет и аргументы о бланках, и об отметке об ознакомлении, а потом переходит к выписке, посланной Шелепину:

Этот экземпляр так же был отпечатан в марте 1940 г. Однако, с него удалили дату 5 марта 1940 г. и фамилию старого адресата, после чего в текст впечатали новую дату 27 февраля 1959 г. и фамилию Шелепина. Согласно правилам партийного делопроизводства исходящая дата и фамилия адресата указывались только в сопроводительном письме к архивному документу, но ни в коем случае на архивном документе!

Из чего адекватный человек сделал бы вывод, что документ посылался не как архивный, а как обычная выписка. Ничего странного в этом нет, если учесть, что сделано это было Т. Силиной, которая заведовала архивом Политбюро с 1930-х гг. и для которой это были обычные деловые документы (пусть и особой важности), которых она послала или уничтожила большое количество (в том числе Силиной были в 1956 году уничтожены две из четырех оставшихся на тот момент выписок). Путь посылки выписок из Особой папки был отработан десятилетиями и происходил для нее "на автомате", так что стереть ластиком старые имя и дату, впечатать новые, проставить - как полагалось! - печать ЦК и имя секретаря ЦК - было совершенно естественным. Единственное отклонение от нормальной процедуры - был проставлен штампик "Не сжигать", чтобы при возвращении выписки она вернулась в архив, поскольку документ был, все же, важный.

Альтернативы теоретически были: создание новой выписки (такое, как мы уже видели, и о чем еще раз будет упомянуто позже, иногда практиковалось), либо отсылка документа как приложения к какому-то письму. У них, однако, были минусы - такое решение на бланке ЦК КПСС смотрелось бы еще похлеще, чем просто с печатью ЦК КПСС, да и, возможно, Шелепин попросил ознакомиться именно с одним из оригинальных документов; отсылка же в качестве приложения к письму - лишние телодвижения по обеспечению охраны тайны, просьбы о возвращении и вообще отклонение от стандартной процедуры рассылки решений Политбюро. И в том, и в другом случае - лишние телодвижения. Зачем, если есть десятилетиями отработанная стандартная процедура?

Кстати, о стирании ластиком. Известный жулик С. Стрыгин у себя на сайте в описании "шелепинской" выписки выдал такое:

С исходного документа неизвестным физико-химическим способом удалена старая дата "5 марта 1940 г." и фамилия прежнего адресата, предположительно: "тов. Берия".

Ох уж эта проклятая неизвестность! Ну, и понятно, для чего ему нужно было добавить "химический" способ к "физическому" - это ж значит кто-то старался, старательно выводил надписи химией, что несовместимо с простой канцелярской задачей, верно ведь? Это ж не просто взять и стереть часть отпечатанного ластиком. Красивая манипуляция!

А если человек не жулик, но у него назрел вопрос, можно ли более-менее чисто стереть слой копировальной краски с листа бумаги, то можно просто провести эксперимент. Что я и сделал, взяв документ личного происхождения 1948 г., напечатанный под копирку, и твердую стирательную резинку. Вот результат:

 

 

Определенная "обесцвеченность" области, в которой стирали буквы, видна как здесь, так и на хорошей копии "катынской" выписки.

Таким образом, никакой нужды в "неизвестном" "физико-химическом" методе не было. Достаточно было обычного ластика.

Получившийся уродливый бюрократический гибрид, ставший выпиской из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) № 13/144 от 27 февраля 1959 года с решением от 5 марта 1940 г. , документом считаться не может.

Почему исторический документ не может считаться историческим документом и как он пришел к такому выводу, противоречащему простейшей логике - Швед, к сожалению, не объяснил.

Грубейшим нарушением требований инструкций по архивному делопроизводству является отметка синими чернилами «Возвр. 27/II—59 г.» на лицевой стороне «выписки для Шелепина». Работники архивов имели право делать на архивных документах отметки только в единственном случае и в единственном месте документа – при переброшюровке архивных томов в правом верхнем углу вписывать простым карандашом новый номер листа. На этом документе также отсутствуют какие-либо отметки Шелепина об ознакомлении.

Это, конечно же, не более чем фантазия. Это был не исторический, а "канцелярский" партийный архив. Соответственно, делопроизводственные пометы ожидаемы. Никаких правил на счет того, что их нельзя была наносить чернилами, не было. И "гибриды" там тоже не были в диковинку - в заметке о бланках выписок я привел пример того, что старые информационные дела дополнялись изготовленными в 1930-х гг. выписками с решениями 1920-х гг., в 1940-х - выписками с решениями 1930-х, и как минимум в одном случае в 1971 г. была создана выписка (на бланке выписок ЦК КПСС!) с решением 1932 г. о предоставлении Сталину отпуска, причем с помощью пишущей машинки был даже поправлен сам бланк, а именно, название партии (допечатано слово "ВСЕСОЮЗНАЯ", перечеркнуто буквами "Х" словосочетание "Советского Союза" и добавлено слово "большевиков"). То есть это был "живой" архив.

РГАСПИ ф. 558, оп. 11, д. 1481, л. 38

Невероятным является то, что в обеих выписках из протокола Политбюро от 5 марта 1940 г. фамилия «К о булов», которую Сталин якобы лично вписал в записку Берии, ошибочно напечатана через « а» – «К а булов». Могла ли осмелиться в то время машинистка «поправить» вождя?

Интересно употребление слова "обеих", как если бы Швед не понимал, что обе выписки созданы одновременно (вторая - через копирку) и, соответственно, от количества аргумент не зависит. А аргумент этот, играющий на совершенно клюквенных стереотипах про "вождя", конечно, смешон. Тем более, что ошибка - она и есть ошибка, то есть никакого "осмелиться", то есть намеренного исправления, тут и в помине нет. Ошибка, очевидно, перенята из самого протокола, где видно, что буква "о" впечатана вместо другой затертой буквы (то есть протокол исправлен позже, чем были созданы выписки).

И, кстати, да, опечатки встречаются в документах такого уровня - даже неисправленные. Чего стоит только записка Берии "Волошилову".

При анализе ситуации с выписками из протокола Политбюро, возникают вопросы. Куда исчезла оригинальная выписка, которую направляли Берии в марте 1940 г. и в декабре 1941 г., и на которой он обязан был дважды расписаться? С какой целью незаверенная информационная машинописная копия выписки была оформлена, как якобы направленная Берии? Почему именно эта копия хранилась в «закрытом пакете» вместо оригинала? Вопросы дилетанта, не понимающего почти ничего в делопроизводстве сталинского Политбюро. Давайте сначала.

Помимо протоколов с решениями Политбюро существовали также выписки из протоколов с отдельными решениями (или пунктами из них) для рассылки конкретным адресатам и для архива (информационные выписки и выписки для тематических дел). В закрытом пакете № 1 находились две выписки из протокола № 13 с решением Политбюро от 05.03.1940, напечатанные одновременно (одна из них как первый экземпляр, вторая — через копирку; печатные тексты идеально накладываются друг на друга). Согласно пометам на первом экземпляре, изначально было изготовлено четыре выписки (это следует как из штампа технического работника аппарата Политбюро Хряпкиной и из машинописной пометы "4нк" в нижнем левом углу выписки, обозначающей количество экземпляров и инициалы машинистки).

Одна из них, оригинал с адресатом "тов. Берия", Л. Берии на самом деле не посылалась — это была "информационная" выписка, отложившаяся в архиве Политбюро. Если бы было, скажем, пять адресатов, то существовало бы как минимум шесть выписок и в одной из них, информационной, оставленной в архиве Политбюро, перечислили бы всех пятерых, тогда как на индивидуальных выписках для рассылки — только конкретные получатели (которые иногда имели право получать лишь отдельные пункты из постановлений). Из этого следует, что выписки с более чем одним получателем могли изначально печататься без адресата. Выписки же с одним адресатом могли печататься изначально с его именем (в том числе и выписки для архива).

Одна из копий была послана Берии и позже скорее всего уничтожена (см. правила обращения с конспиративными документами ЦК от 19.08.1924 выше).

Помимо информационных экземпляров обычно изготовлялись еще экземпляры для тематических дел ("Т. Д."). В данном случае два архивных экземпляра хранились в тематических делах 34 (Вооруженные силы СССР) и 40 (Юстиция и прокуратура).

Позже, 04.12.1941, на следующий день после встречи Сталина с В. Сикорским и В. Андерсом, которые вручили ему для проверки список пропавших поляков, были отпечатаны еще две выписки — одна для Берии (скорее всего, уничтожена после возврата, как полагалось), другая, согласно помете на выписке-оригинале, "в запас" (вероятно, сделана с расчетом на то, что раз тема поднята снова, возможно будет затребована еще одна выписка; легче было изготовить один запасной экземпляр вместе с оригиналом под копирку).

Из трех архивных копий две (одна, находившаяся в тематическом деле и одна, изготовленная в 1941 про запас) были уничтожены в 1956 г., о чем имеется помета Т. Силиной. Не исключено, что оставшаяся архивная копия 1940 г. была тогда же изъята из другого тематического дела и помещена в дело с запиской Берии и информационной выпиской. Она же была послана в 1959 г. председателю КГБ Шелепину.

Итак, всего было создано шесть выписок. Четыре из них - 05.03.1940, из которых одна стала информационной и осталась в деле с подлинниками решений Политбюро, относящихся к Особой папке; вторая была послана Берии и по возвращении должна была быть уничтожена; третья была сдана в одно из тематических дел, но была уничтожена 15.11.1956; четвертая была сдана в одно из тематических дел, была послана А. Н. Шелепину 27.02.1959. Еще две выписки созданы 04.12.1941, одна была послана Берии и по возвращении должна была быть уничтожена; одна создана "в запас" и уничтожена 15.11.1956.

Кстати, достоверность катынских выписок из протокола Политбюро ЦК ВКП(б) можно проверить простейшим образом. Для этого их достаточно отнести в нотариат. Никакой нотариус не признает эти выписки подлинными.

Тот факт, что Швед считает, что любой нотариус является экспертом, могущим определить, что тот или иной документ, и, в частности, любая выписка, аналогичная катынской (каковых немало), является подлинником или фальшивкой, безусловно исчерпывающе свидетельствует об уровне интеллекта и информированности данного деятеля. То же относится и к совсем уж вторичным продуктам, вроде обсуждения этих документов Е. Прудниковой и И. Чигириным в книге Катынь. Ложь, ставшая историей (2011) или Г. Горяченковым в книге Катынь: спекуляции на трагедии (2016, глава "Загадки 'Особой папки'"). Хочу специально привести залихватский пассаж последнего, чтобы выпукло проиллюстрировать всю ту наглость, смешанную с глубоким невежеством, которую демонстрируют эти агитпроповцы:

Столь же удивительна и выписка из Постановления Политбюро ЦК ВКП(б). Во-первых, она напечатана на бланке 30-х годов. Во-вторых, на ней указаны две даты: «5 марта 1930 г.» и «5.Ш.40 г.». В-третьих, судя по этой выписке, вопрос о расстреле поляков в повестке дня заседания Политбюро стоял 144 (сто сорок четвертым)! Несколько участников различных совещаний и заседаний, проходивших в кабинете И. Сталина, оставили о них свои воспоминания. Однако, как готовились заседания Политбюро ЦК ВКП(б), какие вопросы выносились на обсуждение, как проходило их обсуждение, об этом практически ничего не известно. Но о повестке дня заседаний Политбюро ЦК КПСС упоминает В. Болдин: «Обычно на заседания выносились один-два крупных вопроса, требующих широкого и всестороннего рассмотрения, и ряд мелких, которые часто не обсуждались вообще, а члены Политбюро, ознакомившись с проектами, соглашались их принять». Наверняка эти принципы формирования повесток заседаний существовали и раньше. Но, разумеется, ставить знак равенства между заседаниями Политбюро ЦК, проходившими под председательством словоблуда М. Горбачева, превратившего деловые обсуждения в десятичасовую говорильню, и заседаниями Политбюро ЦК, проходившими под председательством И. Сталина, не терпевшего пустопорожней болтовни, нелепо. Так что 144 вопроса в повестке дня заседания Политбюро, а, не имея никаких указаний на то, что этот вопрос обсуждался последним, можно допустить, что были и другие, — плод чьей-то больной фантазии, или результат совершенно искаженных представлений автора (авторов) фальшивки о работе Политбюро ЦК ВКП(б). А, в-четвертых, на выписке нет никаких признаков, что ее кто-то отсылал, получал, читал, возвращал. Вот такие «документы» оказались в Особой папке... Постоянный читатель может вспомнить, что липу про "5 марта 1930 г." я походя опроверг еще в первом выпуске "Разбора полетов" (то есть Горяченков не умудрился даже просто взглянуть на выписку, просто поделившись отходами жизнедеятельности Мухина), а липу про 144 пункта за один день - в предыдущем выпуске. Хотя там опровергать-то нечего, надо просто знать азы. И на основе этих несуществующих "фактов" раздухарившийся Горяченков написал целый параграф и сделал "выводы". Вот такие "исследователи" отрицают доказанную вину СССР за катынский расстрел... В их ряду и некий, по-видимому, не очень здоровый индивид, взявшийся "опровергать" выписку на основе подписи Хряпкиной на штампе на обратной стороне, которую он прочитал как "Лряпкина" - впрочем, его я уже давно опроверг.

Иностранные последыши не лучше. Сектант-гиперсталинист Гровер Ферр, не нашедший у Сталина ни одного преступления, в своей книге The Mystery of the Katyn Massacre: The Evidence, The Solution (2018) проходится по стандартным отрицательским пунктам (даже по бланкам, хотя он прекрасно знал о моем опровержении), но в конце концов совершенно запутывается (цитирую по российскому изданию Тайна Катынского расстрела: доказательства, разгадка (2022)):

Добавление имени Сталина внизу документа тоже указывает на подделку. Хрущёв на протяжении нескольких лет выступал как организатор против сталинского "культа". Для подлинного документа 1940 года с подписью “Секретарь ЦК” указывать имя Сталина не требовалось. Секретарей было несколько, и каждый из них мог поставить свою подпись. В 1940 году должности генерального секретаря не существовало. Её ввели в годы правления Хрущёва и специально для него.

При чем тут все это, когда имя было добавлено в 1959 г., как полагалось при отсылке нормальной выписки? Вносит Ферр свой вклад и в расширение отрицательского фольклора:

* штамп “Не сжигать” на «шелепинской» выписке указывает на намерение уничтожить, по крайней мере, некоторые из документов по Катыни;

В огороде бузина... Ферру, конечно, совершенно невдомек, что выписки, посылавшиеся конкретным адресатам, в стандартном случае полагалось сжигать. Соответственно, чтобы посланная Шелепину выписка вернулась в архив, необходимо было на ней поставить штамп "Не сжигать". То есть штамп этот указывает на прямо противоположное тому, что в нем "увидел" Ферр.

В конце концов, не приведя ни единого достоверного доказательства подделки, Ферр делает вывод:

На основе изучения лишь этих документов нельзя сказать, что всё содержимое "Закрытого пакета № 1" поддельно. Зато мы можем вынести своё заключение касательно "шелепинского" варианта выписки. Это, несомненно, фальшивка. Наличие столь вопиющей подделки в "Закрытом пакете № 1" бросает тень подозрения на все другие хранящиеся там документы

Вот с такой легкостью, как по мановению волшебной палочки, документ объявляется "несомненной" фальшивкой.

В книге Прудниковой и Чигирина есть забавный момент:

Жаль, что Сергей Стрыгин не отдал на экспертизу ещё и этот документ. Если бы удалось установить, что он напечатан на той же машинке, что и первые три страницы «записки», дело можно было бы закрывать – одна и та же машинка никак не может стоять одновременно в ЦК и в НКВД. Но что не сделано – то не сделано.

Из этого можно сделать два вывода. Во-первых: "ох уж эти сказки, ох уж эти сказочники". Во-вторых, ума самим взять и сравнить шрифты у авторов не хватило.

Но сама идея анализа шрифтов, как мы уже многократно убедились, здравая и подтвердила как подлинность записки Берии, так и изъятых листов протокола решений Особой папки. Конечно же, стоит провести и соответствующий анализ оригинала катынской выписки.

Для начала стоит найти другие выписки, напечатанные в тот временной период машинисткой с инициалами "нк". Одна из таких выписок уже приведена в первом "Разборе полетов". Это выписка из решения П11-ОП/208 от 17.01.1940. Две другие выписки из тематических дел Политбюро по Прибалтике (из решений Политбюро П8-ОП/202 от 03.11.1939 и П11-ОП/75 от 30.12.1939) предоставил А. Дюков. Они были выявлены в рамках проекта Института российской истории РАН по созданию многотомной Истории России с древнейших времен до наших дней. Тематические дела первоначально находились в АПРФ, затем были переданы в РГАНИ.

РГАНИ ф. 3, оп. 65, д. 990, лл. 119-120
РГАНИ ф. 3, оп. 66, д. 884, л. 133

Поищем общие для этих выписок специфические признаки. Среди прочих, можно выделить следующие.

1. "Сплющенная" буква а. Нижняя часть полуовала буквы "а" в основном не выпуклая, как в стандартных машинописных шрифтах того времени, а приближенно плоская или даже частично вогнутая, почему буква "а" выглядит как бы сплющенной.

П13-ОП/144

П11-ОП/208

П8-ОП/202

П11-ОП/75

Вот как выглядит стандартная "а":

2. Несимметричная буква "м".

П13-ОП/144

П11-ОП/208

П8-ОП/202

П11-ОП/75

Эффект "кособокости" достигается, в частности, за счет несимметричной нижней левой засечки.

3. Несимметричная нижняя засечка буквы "р".

П13-ОП/144

П11-ОП/208

П8-ОП/202

П11-ОП/75

4. Сдвиг в большинстве случаев буквы "р" влево.

П13-ОП/144	П11-ОП/208
П8-ОП/202	П11-ОП/75

5. Разрыв между "Р" и "Е" в слове "СЕКРЕТАРЬ".

 

По специфической форме буквы "а" удалось найти выписки, напечатанные в 1939 г. на пишущей машинке (машинисткой с инициалами "мн"), явно созданной тем же производителем, который создал пишущую машинку, использовавшуюся машинисткой с инициалами "нк".

РГАНИ ф. 3, оп. 64, д. 665, л. 81

РГАНИ ф. 3, оп. 64, д. 666, л. 1

Как показывает простейшее сравнение, литеры этой пишущей машинки имели такие же или похожие особенности формы. Практически совпадает форма букв "а" и "м". Очень похож дефект нижней засечки буквы "р" - но в данном случае правая часть засечки длиннее левой (в машинке "нк" - наоборот). Ярко выражен дефект нижней левой засечки буквы "и", заметный и на продукции машинки "нк", хоть и более слабо. Вероятно, разница возникла во время отлития литерных колодок.

При этом не наблюдается систематический сдвиг "р" влево или разрыв межлу "Р" и "Е".

То есть часть этих признаков - "серийные", а часть - индивидуальные. Некоторые признаки (1, 2) свидетельствуют о принадлежности машинки, на которой напечатана "катынская" выписка, к конкретной серии, которая точно использовалась в 1939 и 1940 гг. в аппарате Политбюро. Другие (3, 4, 5) подтверждают, что машинка эта использовалась сотрудником аппарата Политбюро с инициалами "нк".

Тем самым подтверждена подлинность оригинала выписки от 05.03.1940 и ее копии, находившихся в закрытом пакете № 1.